Неточные совпадения
В настоящее время во всем Уссурийском
крае есть только три естественных питомника:
остров Аскольд в заливе Петра Великого; горная область с правой стороны в верховьях реки Судзухе (местность Юм-бей-си) и небольшой участок на побережье Японского моря, между реками Кулумбе и Найной (мыс Арка).
Здешние китайцы в большинстве случаев разные бродяги, проведшие жизнь в грабежах и разбоях. Любители легкой наживы, они предавались курению опиума и азартным играм, во время которых дело часто доходило до кровопролития. Весь беспокойный, порочный элемент китайского населения Уссурийского
края избрал низовья Бикина своим постоянным местопребыванием. Здесь по
островам, в лабиринте потоков, в юртах из корья, построенных по туземному образцу, они находили условия, весьма удобные для своего существования.
Владивостокское общество любителей охоты, которому принадлежал тогда
остров, мало думало об этом, и в настоящее время Аскольдский питомник на
краю гибели.
В Уссурийском
крае дикая кошка распространена повсеместно, но чаще встречается около Владивостока — на Русском
острове.
Я, конечно, его не читал и в данном случае пользуюсь цитатами Л. И. Шренка, автора книги «Об инородцах Амурского
края».] слышал в 1808 г. на Сахалине, что по западную сторону
острова часто появлялись русские суда и что русские в конце концов своими разбойничествами заставили туземцев одну их часть изгнать, другую перебить.
Вот его статьи: 1) «Путешествие на
остров Сахалин в 1881–1882 гг.» (письма к секретарю общества), прилож. к XIX т. «„Известий“ имп. Р<усского> геогр. общества», 1883 г., 2) «Отчет об исследованиях на
острове Сахалине и в Южно-Уссурийском
крае».
Но все-таки в своей щедрости мы, кажется, хватили через
край; можно было бы «из уважения», как говорят мужики, отдать японцам пять-шесть Курильских
островов, ближайших к Японии, а мы отдали 22
острова, которые, если верить японцам, приносят им теперь миллион ежегодного дохода.]
Он жадно наклонился к ней, но вода была соленая… Это уже было взморье, — два-три паруса виднелись между берегом и
островом. А там, где
остров кончался, — над линией воды тянулся чуть видный дымок парохода. Матвей упал на землю, на береговом откосе, на самом
краю американской земли, и жадными, воспаленными, сухими глазами смотрел туда, где за морем осталась вся его жизнь. А дымок парохода тихонько таял, таял и, наконец, исчез…
Вскоре он забыл все мордасовские события, пустился в вихрь светской жизни на Васильевском
острове и в Галерной гавани, жуировал, волочился, не отставал от века, влюбился, сделал предложение, съел еще раз отказ и, не переварив его, по ветрености своего характера и от нечего делать, испросил себе место в одной экспедиции, назначавшейся в один из отдаленнейших
краев нашего безбрежнего отечества для ревизии или для какой-то другой цели, наверное не знаю.
Для другого это был бы трудный вопрос; но я уже знал образование таких
островов и сейчас решил, что это были отмокшие и отставшие
края противоположного болотного берега.
Я упросил Кокошкина уважить беспокойство рыбака, подъехать к
острову с противоположной стороны и, держась возле его
края, тихонько подплыть к лодке Писарева.
С одной стороны Франция — самым счастливым образом поставленная относительно европейского мира, сбегающегося в ней, опираясь на
край романизма, и соприкасающаяся со всеми видами германизма от Англии, Бельгии до стран, прилегающих Рейну; романо-германская сама, она как будто призвана примирить отвлеченную практичность средиземных народов с отвлеченной умозрительностью зарейнской, поэтическую негу солнечной Италии с индустриальной хлопотливостью туманного
острова.
Ну все-таки надо правду говорить, маленько и у меня по сердцу скребнуло: не было бы какого худа. Вот, мол, и
край Соколиного
острова стоим, а приведет ли бог на амурской-то стороне побывать? А амурская-то сторона за проливом
край неба горами синеет. Так бы, кажись, птицей снялся да полетел. Да, вишь, локоть и близок, а укусить — не укусишь!..
Под глинистой утесистой горой,
Унизанной лачужками, направо,
Катилася широкой пеленой
Родная Волга, ровно, величаво…
У пристани двойною чередой
Плоты и барки, как табун, теснились,
И флюгера на длинных мачтах бились,
Жужжа на ветре, и скрипел канат
Натянутый; и серой мглой объят,
Виднелся дальний берег, и белели
Вкруг
острова края песчаной мели.
Археологические и этнографические исследования Ив. Полякова относятся главным образом к
острову Сахалину, но он также работал и в Южно-Уссурийском
крае. В июле 1882 года он высадился во Владивостоке и направился по долине реки Суйфуна к селению Никольскому (впоследствии город Никольск-Уссурийский). [И. Поляков. Отчет об исследованиях на
острове Сахалине и в Южно-Уссурийском
крае. Изд. Академии наук, 1886 г. См. также приложение к XIV тому «Записок Академии наук», 1884 г., № 6.]